Fanfiction: "Smile"

[mentalistfan]

Добровольно иду на расстрел со своим первым фанфиком по любимому сериалу

Название: Smile
Автор: maruschik
Фандом: «The Mentalist»
Персонажи: единственный и неповторимый
Пейринг: ммм... ну, вообще-то, конечно, нет его тут)
Рейтинг: G (ну, или PG, на всякий случай, за атмосферу, так сказать)
Жанр: внежанровая зарисовка, но очень сильно ищущие могут увидеть и ангст, и флафф, и юст, и прочие прелести
Дисклаймер: герои принадлежат тем, кому принадлежат, я не претендую
Размер: ~ 750 слов
Саммари: да, собственно, весь этот фик — саммари к сериалу с моей точки зрения
От автора: посвящаю сей макси-драббл *Melody*

***
В такие моменты он ощущал себя настоящим художником. Всё, что им предшествовало, было лишь необходимым процессом приготовления и способом призвать вдохновение. По крайней мере, последние несколько лет (сколько, шесть? семь?) ему казалось, что дела обстоят именно так. Он глубоко вдохнул, наполняя лёгкие воздухом, уже успевшим пропитаться солоноватым запахом с характерным металлическим привкусом, и принялся за работу.

Волосы. Широкий мазок, изображающий мягкие локоны. Слишком небрежный, чтобы достоверно отображать реальность, но при этом слишком плавный, чтобы можно было упрекнуть творца в нелюбви к своей модели.

Контур лица. Он работал в перчатках не только из боязни испачкать руки, вовсе нет. Просто в какой-то момент он понял, что мягкость этих линий требует использования для их создания чего-то такого же мягкого, отличного от его собственных загрубевших пальцев.

Отведя руку от своего импровизированного холста, он окинул его критическим взглядом. Лет десять назад, когда его росчерки были безликими и оставлялись им лишь в качестве очередной издёвки над теми, кто их обнаружит, – тогда он мог позволить себе работать быстро, а эстетическим аспектам этой работы – отходить на второй план. Однако всё изменилось, когда он увидел на экране телевизора лицо, так идеально вписывающееся в эти, тогда ещё безжизненные, контуры. Пожалуй, злость и желание проучить были совсем не главными мотивами того, что он вскоре сделал с обладателем этих контуров. О, нет. Основной причиной было лишь одно: привлечь и захватить внимание этого идеального натурщика, которого он, казалось, искал всю свою жизнь. Это потом их своеобразное общение на расстоянии превратилось в чудовищную игру в кошки-мышки, а тогда в нём говорили лишь чувства художника, нашедшего наконец свою музу и – как оказалось – Немезиду в одном лице.

Глаза. Он почти не глядя обмакнул пальцы в густую красную жидкость и провёл ими по стене, оставляя два слегка изогнутых следа. Эти глаза преследовали его даже во сне. Обычно ему не снились сны, и эта возможность дать разуму отдохнуть хотя бы ночью, наверное, была тем единственным, что не позволяло ему сойти с ума – в том смысле, который он сам вкладывал в эту фразу, а не в том, которым наделяли её психиатры и согласно которому он давно уже должен был оказаться в наглухо запертой комнате с высоким потолком и обитыми войлоком стенами. Можно сказать, он приучил себя не видеть снов. Но в те редкие ночи, когда его покой всё же нарушался внезапно вторгающимися в сознание сновидениями, он просыпался с резким вдохом и долго сидел на кровати, продолжая видеть перед собой те самые глаза и боясь моргнуть, чтобы не дать этому видению поблекнуть, словно следу от солнца на сетчатке. После одной из таких ночей он понял, что больше не выдержит, и, нарушив все установленные им самим правила, устроил незапланированное свидание со своим вдохновителем. В конце концов, если когда-то этот нахальный взгляд стал поводом для убийства, то почему бы теперь было не устроить очередное убийство для того, чтобы этот взгляд ещё раз увидеть? Подобная перемена причин и следствий казалась ему справедливой и вполне логичной. Так же как взгляд, уловить который ему мешала скрывавшая его лицо маска, казался всё таким же вызывающим и прожигающим насквозь, несмотря на отчётливо читавшийся в нём страх. «Тигр, о тигр, светло горящий в глубине полночной чащи...» Он беззвучно шевельнул губами, повторяя давно запавшие в память строки, и вновь придирчиво осмотрел неровные мазки, от концов которых по стене уже начинали ползти, словно кровавые слёзы, красные потёки.

Улыбка. Сегодня она вышла особенно широкой. Словно была призвана компенсировать отсутствие таковой на лице его музы. О, нет, Патрик Джейн улыбался часто. Но никогда – в его присутствии, зримом или нет. Не улыбнётся он и в этот раз, обнаружив очередной шедевр, оставленный ему на память щедрым художником. Из уголка рта – в том месте, где его палец на мгновенье задержался, прежде чем оторваться от поверхности, – медленно начинала свой путь вниз тяжёлая капля, вливаясь в ряды тонких струек и завершая общую картину.

Он ещё раз окинул взглядом комнату и едва заметно кивнул, удовлетворённый увиденным. Всё было идеально. Поза девушки на кровати в углу, несколько уже побуревших пятен на полу, отмечающих проделанный им путь от тела до стены напротив двери, и, наконец, выверенные годами пропорции линий, украшавших теперь эту стену. Он отступил назад и, продолжая любоваться своей работой, стянул с правой руки испачканную резиновую перчатку, вывернув её наизнанку и обнажив другую, тонкую и прозрачную: оставлять следы, которые могли с лёгкостью привести к нему служителей закона, он по-прежнему не намеревался. А потому вновь и вновь ограничивался эфемерными посланиями лишь одному из них. На пороге он обернулся и ещё раз посмотрел на написанный им портрет. Облегающий пальцы полиэтилен мягко скользнул по ручке, а затем и он сам так же мягко выскользнул из комнаты. Закрывая за собой дверь, Красный Джон улыбался.